— Беги!

Тайла вскочила на ноги, перепрыгнула через скамейку и рванула к выходу. А на Мару тут же навалились, прижали, отрывая ее руки от Чака.

— Ах ты грязная некромантка!..

Кто-то ударил ее по лицу, и Мара в ответ укусила того, кто был ближе. Вцепилась до крови. Не дождетесь. Буду сражаться до смерти!

Сражаться не пришлось… Верзила, сидящий справа, вдруг тонко вскрикнул и повалился набок. Пытался зацепиться пальцами за столешницу, но мелькнувшее острие меча отрубило ему руку выше запястья. Когда он упал на пол, то больше не шевелился.

Второй пытался бежать, но Бьярн, который вернулся так вовремя, будто играючи чиркнул лезвием по шее сзади, и тот свалился кулем на пол. Чак, оглушенный, лишенный почти всех жизненных сил, пытался ползти, поскуливая, но Бьярн наступил ему на спину и прошил мечом насквозь. Скулеж оборвался.

— Я вам здесь намусорил, — сообщил он грозовым голосом хозяину трактира, выбежавшему на шум. Тот резко сдал назад и отступил по стене обратно в кладовую.

Мара не могла подняться, сколько ни пыталась: ноги-предатели просто не держали.

— Тихо, тихо, птаха, — Бьярн осторожно подошел к ней, протягивая руки. — Дай возьму тебя.

Она мотнула головой: нет, уходи! Но он не послушал, поднял со скамейки, прижал нежно-нежно. Мара всхлипнула и обмякла в его объятиях.

Тайла мялась у входа. Видно было, как ей хочется сбежать поскорее из этого места, а все-таки не уходит.

— Спасибо, — прошептала она, когда Бьярн приблизился с Марой на руках. — Спасибо, Мара… Если бы не ты…

*** 25 ***

Мара не разрешила Бьярну долго ее нести. Почувствовала, что сможет стоять на ногах, и попросила ее отпустить.

— Мне не тяжело нести тебя, птаха.

Но Мара покачала головой. Она знала, что ему не тяжело, но у нее нет времени на то, чтобы себя жалеть. Нет, она вовсе не та хрупкая девчонка, какой была два года назад. Ничего. Все обошлось. Надо забыть и поскорее выкинуть из головы.

Бьярн поставил ее на землю, но шел рядом, и Мара каждую секунду ощущала на себе его встревоженный взгляд, заставляющий злиться и жалеть о том, что она показала свою слабость.

— Я не из сахара сделана, — огрызнулась она наконец. — Не рассыплюсь.

Бьярн промолчал в ответ на колкость. А Тайла всю дорогу вытирала слезы, сначала от испуга, а потом из-за предстоящего разговора с отцом.

Разговор действительно вышел жарким. Альф сначала кричал, что убьет мерзавцев, а узнав, что те и так мертвы, обещал напороть дочери неугомонную пятую точку, которая давно напрашивалась на приключения. И почти перешел от угроз к действию, вытянув из штанов широкий кожаный ремень.

— Ты посмотри, как ты вырядилась! Вот мужики и липнут к тебе, как мухи. Бестолочь! А ну иди сюда!

Но Бьярн загородил перепуганную Тайлу.

— Она и так достаточно наказана. И можете мне поверить, платье здесь сыграло последнюю роль. На девушек напали не поэтому. Они не местные: искать не станут. А если станут — в Соувере все равно заступников нет.

Мара согласилась с Бьярном: даже в Соувере, считавшемся современным просвещенным городом, девушкам приходится держать ухо востро. Девушкам всегда и везде надо быть начеку…

После объяснений Бьярна Альф обратил свой праведный гнев, ищущий выхода, на власть и Вседержителя.

— Куда они смотрят? Чем занят наместник? Только и делают, что нечисть по лесам гоняют, когда такие вещи под носом творятся!

На это Бьярну нечего было ответить. Он сумрачно пожал плечами, словно мог держать ответ за наместника, Вседержителя и иже с ними. А Мара подумала, что правитель, в общем-то, и так делает многое: южные леса почти безопасны, города процветают. Но, увы, победить людские пороки под силу разве что светлоликому Всеединому богу.

Те несколько дней, что они провели в Соувере, Тайла просидела, закрывшись в комнате, боясь даже нос на улицу высунуть. Что и говорить, перепугалась она сильно. А Мара старательно делала вид, что все в порядке. Бьярн несколько раз пытался заговорить с ней о произошедшем, но каждый раз Мара его обрывала.

— Я не маленькая! — говорила она. — Я шатунов убиваю! А тут ерунда такая. Думаешь, так просто меня испугать?

Она ходила, расправив плечи, и шутила, пересказывая историю Бимеру и Вильяму, которые теперь наверняка далеко разнесут весть о подвиге Бьярна, зарубившего трех негодяев зараз. И подтрунивала на Тайлой, которая спускалась на ужин, закутавшись в плащ с ног до головы.

Что и говорить, Мара отлично научилась носить непроницаемую маску и обманывать сама себя. У нее было много времени, чтобы научиться.

Вот только во сне продолжала видеть, как распутывает мужская рука шнурок на запястье, чтобы перевязать волосы. Иначе они будут мешать, лезть в глаза… «Ты ведь сама этого хотела. Да, моя сладкая?»

Поэтому в том, что случилось дальше, обвиняла Мара только себя. Это она подманила их, притянула своим страхом, смешанным со стыдом. Всеми теми образами, что вставали в воспоминаниях, не давая спать. Те, кого она привела, питались сильными эмоциями, и чем острее оказывались переживания, тем неотступнее преследовали они носителя, требуя дань.

Все начиналось мирно. Вечером обоз выехал из Соувера и направился в сторону столицы. Альф намеривался посетить по дороге несколько небольших городков. На ночь остановились на лугу, когда-то покрытом россыпью ярких цветов, но теперь осень заставила их опустить головки и поникнуть. Вечера стали холодными, а по утрам землю укрывал туман.

Мара не удивилась, когда, проснувшись, увидела, что телеги утонули в белой, густой хмари. Такое уже бывало раньше. Ничего, солнце пригреет — и дымка развеется без следа.

Но время шло, а туман и не думал редеть. Даже пламя костра, казалось, боится, жмется к земле. Без настроения позавтракали. Говорить не хотелось: голоса звучали жутко, словно голоса призраков. Все чувствовали вялость и странную безысходность. Так и не дождавшись, пока хмарь рассеется, решили ехать.

— Чай, не заблудимся, — буркнул Альф. — Колея здесь одна наезженная. Выведет.

Погрузились, поехали. Вильям и Бимер, у которых на любой случай жизни была заготовлена забавная или поучительная история, молчали. Мара невольно вспомнила первый день их путешествия, когда вот так же, свернув с Тракта в лес, путешественники ощутили, как они уязвимы и слабы.

Туман лежал толстым одеялом. Забивал рот. Лип к коже. Дышать становилось все тяжелее. И вот уже Эрл захныкал, не выдерживая пасмурной беспросветной мглы.

— Зачем мы по этой дороге едем? — жалобно спросил он. — Давайте по той!

— Здесь одна дорога, малыш, — откликнулась Мара, прислушиваясь к ощущениям.

Она не могла точно определить, чувствует ли темную энергию или это давит на нее безрадостный, мрачный день. В какой-то миг ощущала явно: да, точно, где-то поблизости нечисть. А в следующее мгновение: нет, почудилось.

Колея тянулась и тянулась. День казался бесконечным. Зная, что до ближайшего городка ехать несколько часов, припасов и воды взяли немного — пару раз перекусить.

Мара шагала рядом с первой телегой, вглядываясь в клубящийся перед ней туман. Она могла сколько угодно обманывать себя, но прекрасно понимала, что дело нечисто… Понимала и продолжала идти вперед с каким-то обреченным упрямством. Потому что… Если это то, что она думает… Ох, нет.

Бьярн догнал, пошел рядом.

— Мара, — сказал он, стараясь не повышать голоса, хотя мог и не прилагать усилий: даже его могучий голос тонул в тумане, как в молоке. — Ты знаешь, что происходит?

— Нет, — соврала Мара.

Так и не достигнув границ города, остановились на ночевку. Мгла покрывала луг, заслоняла звезды, ложилась тяжелой грудью на костер. Хмурые, вялые путники, едва похлебав варева из остатков припасов, отправились спать.

Мара не шла. Сидела, упорно расковыривая палочкой угли. Сжимала губы. «Нет. Нет. Это просто туман!» Ей было жутко, и холодный пот, хотя Мара находилась близко к огню, тек по спине.